У этого термина существуют и другие значения, см. Дождь (значения).
У этого термина существуют и другие значения, см. Град (значения).
Дождь с гра́дом — погодное явление весенне-летнего периода. В отличие от дождя со снегом или ледяного дождя, выпадающего в холодные времена года, дождь с градом случается в тёплые сезоны. Вместе с дождевыми каплями выпадают отдельные градины, гранулы льда, размер которых в некоторых случаях может варьировать от мелкой крупы до двух-трёх сантиметров. Дождь с градом опасен для сельскохозяйственных посадок, а крупные градины, падая с большой высоты, могут выбить стёкла, повредить кровли и даже постройки.
...находящийся у нас с острова Воагу сандвичанин, доселе не видавший льду и граду и не имевший об них никакого понятия, вообразил, что каменья валятся с неба, и тотчас градины начал собирать в платок, объясняя нам, что хочет показать их своим соотечественникам.[2]
— Василий Головнин, «Путешествие вокруг света, совершённое на военном шлюпе...», 1822
Ямщик несколько раз бросал вожжи и прятался от ударов града под навесом скал. Но надобно было, наконец, погнать и ямщика и лошадей. Мы неслись под гору с тою же безумною удалью, с какой неслись под нами, впереди нас и сзади нас, горные воды.
Руки костенели от стужи, за ворот чуйки текли ледяные струйки, отяжелевшее под дождём веретье воняло прелым закромом. В голову стучали градины, летели лепешки грязи...[3]
Горе венку гордости пьяных Ефремлян, увядшему цветку красивого убранства его, который на вершине тучной долины сраженных вином!
Вот, крепкий и сильный у Господа, как ливень с градом и губительный вихрь, как разлившееся наводнение бурных вод, с силою повергает его на землю. Ногами попирается венок гордости пьяных Ефремлян.
И с увядшим цветком красивого убранства его, который на вершине тучной долины, делается то же, что бывает с созревшею прежде времени смоквою, которую, как скоро кто увидит, тотчас берет в руку и проглатывает ее.
Сверх того россияне, стесненные в Доростоле и лишенные всякого сообщения с его плодоносными окрестностями, терпели голод. Святослав хотел преодолеть и сие бедствие: в темную, бурную ночь, когда лил сильный дождь с градом и гремел ужасный гром, он с 2000 воинов сел на лодки, при блеске молнии обошел греческий флот и собрал в деревнях запас пшена и хлеба. На возвратном пути, видя рассеянные по берегу толпы неприятелей, которые поили лошадей и рубили дрова, отважные россияне вышли из лодок, напали из лесу на греков, множество их убили и благополучно достигли пристани. ― Но сия удача была последнею.[6]
— Николай Карамзин, «История государства Российского», том 1, 1818
Южный Атлантический океан. Утром 6 числа настал свирепый шторм, дувший ужасными, вихрю подобными порывами с дождем и градом. Буря сия с одинаковою жестокостью свирепствовала во весь день. В сие время случилось забавное происшествие: находящийся у нас с острова Воагу сандвичанин, доселе не видавший льду и граду и не имевший об них никакого понятия, вообразил, что каменья валятся с неба, и тотчас градины начал собирать в платок, объясняя нам, что хочет показать их своим соотечественникам.[2]
— Василий Головнин, «Путешествие вокруг света, совершённое на военном шлюпе...», 1822
Генварь. Погода часто была ясная, но большею частью, а особливо при крепких ветрах от севера, пасмурная, с дождем и градом и довольно холодная: термометр нередко стоял только на 5° выше точки замерзания. Однажды лишь (Генваря 3-го в широте 53°±, долготе 781/2°±.) был прекрасный день, какого мы еще не имели с самого отходу от устья реки Платы: при ясном небе и тишине термометр в полдень того дня стоял на 40°.[2]
— Василий Головнин, «Путешествие вокруг света, совершённое на военном шлюпе...», 1822
Молния не вспыхивала, а разливалась, почти не прекращаясь, широким, ослепительным заревом. Ветер гнал дождь и град прямо в лицо, навстречу мне и лошадям, и они секли нас, как заряды дроби; град засыпал в перекладной все вещи сплошною белою скатертью. Бурка, зонтик — обратились в ничто. Привычные татарские лошади, не боящиеся ничего, останавливались со смущеньем и дрожью, видно, и у них кружилась голова от этих несущихся во все стороны вод, от шума и вихря, наполнявшего воздух. Ямщик несколько раз бросал вожжи и прятался от ударов града под навесом скал. Но надобно было, наконец, погнать и ямщика и лошадей. Мы неслись под гору с тою же безумною удалью, с какой неслись под нами, впереди нас и сзади нас, горные воды.
Еще могла бы спасти их помощь из Москвы, но послать туда гонца с вестью не предвиделось никакой возможности: по Волге шли струги Стеньки; в степи резались между собою калмыки… Разные предзнаменования еще более усиливали их тревогу: тряслась земля; шли проливные дожди с градом: на небе радужными цветами играли три столпа… 18 июня услыхали в Астрахани, что Стенька уже недалеко. Митрополит с духовенством устроил вокруг города крестный ход.[7]
— Николай Костомаров, «Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей», 1875
И буря, дѣйствительно, не заставила ожидать себя; ударилъ громъ, хлынулъ ливень, и какой! Что могло быть видимо по пути до ближайшей станціи Бялово, сказать нельзя, потому что окрестность мгновенно затянуло такою густою голубою завѣсой дождя съ градомъ, величиной въ каленый орѣхъ, что даже ближайшія къ дорогѣ деревья едва виднѣлись. Ямщикамъ сидѣвшимъ на козлахъ пришлось поднять свои руки и прикрывать ими, какъ козырьками, лица обжигаемыя градинами, которыя, щелкая по лошадямъ, отскакивали на дорогу, превратившуюся, не болѣе какъ въ двѣ минуты, въ быстро текущую рѣку; края дороги, которые должны бы были быть ниже, для пропуска воды въ канавки, выходили наружу, въ видѣ береговъ, буря эта нанесла, какъ сообщено намъ было послѣ, много вреда и прошла отъ Петербурга къ Москвѣ въ 8 часовъ времени. [8]
Легли спать, оставив как всегда собаку возле палатки. На рассвете разразился короткий, но сильный ливень с крупным градом. Я проснулся и увидел, что собака забралась в палатку, спасаясь от ударов крупных градин. Когда дождь прекратился, я выгнал ее наружу; она стала визжать и царапать полу палатки. Это меня обеспокоило, и я выглянул. Коней не было! Отвязаться они не могли, а от града их защищала листва большого дерева, под которым они стояли.[10]
Когда мы в самой чаще забавлялись собиранием грибов, ужасная буря затемнила небо. Дождь с градом обрушился на наши головы; и мы всю ночь должны были провести под ветвями елей. Настало утро прекрасное; мы вышли из своего убежища, но не знали, куда направить шаги свои. Оглядываясь направо и налево, мы не нашли лучшего, как идти покудова наудачу до первой тропинки.[12]
— Василий Нарежный, «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова», 1814
Лесок, синевший на горизонте, ― две длинных лощины, заросших дубняком, ― назывался Порточками. И около этих Порточек захватил Кузьму проливной дождь с градом до самого Казакова. Лошаденку Меньшов гнал под селом вскачь, а Кузьма, зажмурясь, сидел под мокрым холодным веретьем. Руки костенели от стужи, за ворот чуйки текли ледяные струйки, отяжелевшее под дождём веретье воняло прелым закромом. В голову стучали градины, летели лепешки грязи, в колеях, под колесами, шумела вода, где-то блеяли ягнята… Наконец стало так душно, что Кузьма отшвырнул веретье с головы назад. Дождь редел, вечерело, мимо телеги по зеленому выгону бежало к избам стадо. Тонконогая черная овца отбилась в сторону, и за ней гонялась, накрывшись мокрой юбкой, блестя белыми икрами, босая баба.[3]
Лодка была еще только на середине, когда туча закрыла солнце, озеро потемнело, солнечные лучи просвечивали лишь сквозь края облаков, рыжих и растрепанных. На все легли опаловые оттенки. Рванулся ветер, сорвал в саду массу уже пожелтевших листьев, и вслед за ним пролетели вкось капли дождя с редкими крупными градинами. Минуты две еще сквозь редкий дождь пруд и берег светились красно-опаловым светом… Это было очень красиво, и я невольно залюбовался, пока тополи, потом домишки и кузница на берегу, потом середина пруда не потонули в густом ливне… Лодочка на середине помаячила еще во мгле и исчезла…[4]
Артамонову старшему так хотелось испытать что-либо не похожее на обыкновенное, неизбежное, как снег, дождь, грязь, зной, пыль, что, наконец, он нашел или выдумал нечто. В глухом лесном углу уезда его захватила в пути июньская гроза с градом, с оглушающим треском грома и синими взрывами туч. По узкой лесной дороге неразличимо во тьме хлынул поток воды, земля под ногами лошадей растаяла и потекла, заливая колеса шарабана до осей. Жутко было, когда синий, холодный огонь на секунду грозно освещал кипение расплавленной земли, а по бокам дороги, из мокрой тьмы, сквозь стеклянную сеть дождя, взлетали, подпрыгивая от страха, черные деревья. Невидимые лошади остановились, фыркая, хлюпая копытами по воде, толстый кучер Яким, кроткий человек, ласково и робко успокаивал коней. Град, наполнив лес ледяным шумом, просыпался быстро, но его сменил густой ливень, дробно охлестывая листву миллионами тяжелых капель, наполняя тьму сердитым воем.[13]
Она знала, что у Кречмара были до женитьбы мелкие увлечения, она помнила, что и сама, девочкой, была тайно влюблена в старого актёра, который приходил в гости к отцу и смешно изображал говор саксонца; она слышала и читала о том, что мужья и жены вечно изменяют друг другу, ― об этом были и сплетни, и поэмы, и анекдоты, и оперы. Но она была совершенно просто и непоколебимо убеждена, что ее брак ― особенный брак, драгоценный и чистый, из которого ни анекдота, ни оперы не сделаешь. Раздражительность и нервность мужа она обьясняла погодой ― май выдался необыкновенно странный, то жарко, то ледяные дожди с градом, который звякал о стекла и таял на подоконниках. «Не поехать ли нам куда-нибудь? ― вскользь предложила она.[14]
Но главное было тогда не это, а то, что после ливня высоко, почти посредине неба, засияла радуга, незабываемая, совершенно исключительная, единственная из радуг, огромнейшая, широчайшая, в которой было целых три лиловых дуги одна за другою с небольшими промежутками. И в новом сухом платье Женя опять выбежала на двор смотреть на эту радугу и ахать от восторга, складывая руки лодочкой перед грудью. И хотя в это время из какой-то отсталой тучки посыпался мелкий град с совершенно незаконным уже дождем и Женя снова промокла, но она не сдвинулась с места, пока Митрофан не втащил ее на крылечко, отчего у нее потом целый день болела рука. А на дорожках в саду после этого ливня дня три еще было грязно.[15]
О, как я уже чувствовал это божественное великолепие мира и бога, над ним царящего и его создавшего с такой полнотой и силой вещественности! Был потом мрак, огонь, ураган, обломный ливень с трескучим градом, все и всюду металось, трепетало, казалось гибнущим, в доме у нас закрыли и завесили окна, зажгли «страстную» восковую свечу перед черными иконами в старых серебряных ризах, крестились и повторяли: «Свят, свят, свят, господь бог Саваоф!»[16]
Листья под ветром рябили молочно-голубой изнанкой, согласно басовито шелестели. Где-то по ту сторону Хопра из ярко-белого подола тучи сыпался и сек землю косой дождь с градом, перепоясанный цветастым кушаком радуги. Ночевали на хуторе, небольшом и пустынном. Григорий убрал коня, пошел на пасеку.[5]
«На реке идет лёд, ― казалось, говорил он Саньке, ― вода рвет и мечет, выходит из берегов, а ты все еще сидишь в классе и решаешь задачки. Разве это в твоих привычках ― пропускать такие события, как ледоход или половодье, дождь с градом или первый снег, бурелом в лесу или пожар в селе!»
Санька на ходу засунул книжки в сумку от противогаза, заменявшую ему школьный ранец, выбежал на крыльцо и прислушался. Глухо и деловито шумела вскрывшаяся река.[17]
И Дмитрий Алексеевич, вдохнув успокаивающий запах ее духов, почувствовал вдруг утреннюю легкость в душе. Он выпрямился, посмотрел на Надю.
― Да… ― сказал он и оцепенел, ничего не думая, отдаваясь чувству легкости. Все в нем было как после сильного дождя с градом.
― Насколько я понимаю, это остатки наивности, ― отозвался со своего места профессор. ― Ваш Шутиков неосторожно задел их рукавом, и все эти фарфоровые слоники полетели вниз и разбились…[18]
Луна над лесом и туманом всходила близкая и красная. Но лето держалось, держалось, пылило и пекло, пока наконец вчера не прошел обильный дождь с градом, после которого сразу придвинулась осень, объявились вдруг первые желтые листья, красно-коричнево загорелись глухие дороги, заросшие подорожником. Три дня назад шел Кудрявцев днем этой же дорогой, и лён ― рыжий, с шоколадным отливом поверху ― звенел под ветром сухим, шелестящим звоном. А теперь лен уже вытеребили, и на дороге, когда шли осиново-березовым леском, пахло баней и марганцовкой, а возле льна пахло мокрым бельем.[19]
Как раз в эти дни нас застиг в поле дождь. Он наскочил стремительно и внезапно. Это был буйный степной ливень с градом. Воздух загудел, земля вмиг покрылась вспученными, кипящими лужами. Но Абакир не остановил трактора. Наоборот, он его припустил быстрее и ни разу не оглянулся на меня, а я ведь сидел под ливнем и градом. Набухшие водой вспаханные пласты уже не отваливались за лемеха. Наверно, Абакир вообще не остановился бы, если бы на гусеницы не налипли вязкие невпроворот комья. Тогда он заглушил мотор и закурил, развалясь у себя в кабине, наверно, ожидая, что я попрошусь к нему под крышу. Но мне теперь было все равно. Я уже промок до нитки. Я не сошел с плуга и сидел под дождём, смывая с себя грязь.[20]
«Что это?» ― подумал бедный Яковлев, раздираемый восстающей в нем силой. Он сел, подняв руки вверх, и ждал дальнейших событий. Стало везде темно, загремел гром, начали бурлить какие-то воды, стекающие с гор, пошел сильный дождь с градом, и молнии гордо озаряли вздымающуюся ширь океана. «Что это?» ― подумал жалкий одинокий Яковлев, дрожа от холода и ужаса перед гневом окружающей его стихии. Он встал, опустив руки вниз, и даже закрыл глаза, не желая принимать участие во всем, что происходило сейчас.[21]
― Ей-черт, сбегу!
Размышляя над этими несуразными словами, дон Жуан довез тачку до третьего круга. Холодный, рвущий душу ветер остался позади. Его сменил тяжелый дождь с градом. Крупная ледяная дробь разлеталась под ногами. Тачку занесло. Грешники третьего круга перегрузили уголь на салазки и покатили под уклон ― в глубь жерла. Там, в четвертом круге, грузный мокрый уголь свалят на корявые плоты ― и вплавь по мутному и тепловатому уже мелководью Стикса, ― на тот берег, туда, где над чугунными мечетями города Дит встает мартеновское зарево нижнего Ада.
Услыхав про охлаждение к церкви, отец Анатолий поднялся, обнял юношу за плечи, вместе с тем и поднимая его, указал ему на иконы, плотно висевшие в его келье, и произнес: “Да ведь она нам мать. Когда ты молишься Богу, так и надо, как ты сказал, так и надо — ты и Он, больше никто, никого и ничего между вами, ты и Он. Но трудно одному. Ведь если дождь польет, град посыплет? Вот тебе и крыша над головой, и стены, и таинства. Она помогает устоять, она мать”.[22]
Купец тогда и сам с женою спать ложился;
Кладя раскольничьи кресты на жирный лоб,
Читал: «Неужели мне одр сей будет гроб?» Жена за ним тогда то ж самое читала
И мужу оного с усердием желала.
Лишь только откупщик на одр с женою лег,
Тогда ужасный вихрь со всех сторон набег;
Остановилася гроза над самым домом,
Наполнился весь дом блистанием и громом,
Над крышкою его во мраке страх повис,
Летят и дождь, и град, и молния на низ.
Премена такова живущих в ужас вводит:
Не паки ли Зевес в громах к Данае сходит?
Не паки ль на нее он золотом дождит,
Да нового на свет Персея породит?[24]
И вдруг ужасный вихрь со свистом восшумел,
Со треском грянул гром, ударил дождь со градом,
И пали пастухи со стадом.
Потом прошла гроза, и солнце расцвело,
Всё стало ярче и светлее,
Цветы душистее, деревья зеленее ―
Лишь домик у Чижа куда-то занесло.[1]
«Не за себя я вихрей опасаюсь;
Хоть я и гнусь, но не ломаюсь:
Так бури мало мне вредят;
Едва ль не более тебе они грозят!
То правда, что еще доселе их свирепость
Твою не одолела крепость
И от ударов их ты не склонял лица;
Но ― подождем конца!»
Едва лишь это Трость сказала,
Вдруг мчится с северных сторон
И с градом и с дождём шумящий аквилон. Дуб держится, ― к земле Тростиночка припала.
Бушует ветр, удвоил силы он,
Взревел ― и вырвал с корнем вон
Того, кто небесам главой своей касался
И в области теней пятою упирался.[25]
Шум табунов, мычанье стад
Уж гласом бури заглушались…
И вдруг на долы дождь и град
Из туч сквозь молний извергались;
Волнами роя крутизны,
Сдвигая камни вековые,
Текли потоки дождевые ―
А пленник, с горной вышины,
Один, за тучей громовою,
Возврата солнечного ждал,
Недосягаемый грозою,
И бури немощному вою
С какой-то радостью внимал.[26]
И от высот Нахараима Дохнуло бурною зимой, Как пламя жертвенника, зрима, Твердь расступилась надо мной.
И белоснежные метели,
Мешаясь с градом и дождём,
Корою льдистою одели Равнину Дурскую кругом.[27]
— Довид Кнут. «Такую даль увидеть вам во сне бы!..» (из цикла «Ковчег»), 1928
Ангел всю ночь стоял в изголовьи
И возвестил ему сонным виденьем,
Что против него готовится битва,
Предупредил его знаменьем суровым.
Карл посмотрел на вышнее небо: Громы рокочут, гуляет ветер с градом,
Сильные грозы и чудесные бури; Пламя горит, ― огонь приготовлен.
Падает пламя на голову людям, Копья сжигает из яблони и дуба
И все щиты с золотым украшеньем.
Вдребезги древки этих острых копий.[29]
Как атомы, лодки и листья летят, как вал, нарастает ствол… Я музыка, мраком вошедшая в сад, несущая муку, дождины и град, ― я собственный произвол.
Как не существуя, как в темень оград,
упало лицо между рук.
Я музыка, мраком вошедшая в сад,
несущая миру дождины и град.[30]
Опять гроза! Какие грозы
У нас с тобою на пути!
И зацветающие розы
Не успевают расцвести.
Опять над нашим бедным садом,
Где должен встретиться с тобой,
Гроза кипит дождем и градом,
Гуляет ветер ледяной…[31]
↑ 12И.И.Дмитриев. Полное собрание стихотворений. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1967 г.
↑ 123В.М.Головнин. «Путешествие вокруг света, совершённое на военном шлюпе в 1817, 1818 и 1819 годах флота капитаном Головниным». — М.: «Мысль», 1965 г.
↑ 12И. Бунин. Полное собрание сочинений в 13 томах. — М.: Воскресенье, 2006 г.
↑ 12В.Г. Короленко. обрание сочинений в десяти томах. Том 2. Повести и рассказы. — М.: «Государственное издательство художественной литературы», 1953 г.
↑ 12М.А.Шолохов, «Тихий Дон». — М.: Молодая гвардия, 1980 г.
↑Карамзин Н.М. История государства Российского: Том 1 (О народах, издревле обитавших в России. О славянах вообще).
↑Николай Костомаров, «Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей». Выпуск пятый: XVII столетие.
↑Н. Н. Поповский в книге: «Поэты XVIII века». Библиотека поэта. — Л., Советский писатель, 1972 г.
↑Майков В.И. Избранные произведения. Библиотека поэта. Большая серия. Москва-Ленинград, «Советский писатель», 1966 г.
↑Крылов И.А. Полное собрание сочинений. Москва, «ОГИЗ. Государственное издательство художественной литературы», 1945 г.
↑Пушкин А.С. Полное собрание сочинений, 1837-1937: в шестнадцати томах, Том 4.
↑В.С.Соловьёв. Стихотворения и шуточные пьесы. — Л.: Советский писатель, 1974 г.
↑Д. Кнут. Собрание Сочинений в 2 томах. — Иерусалим: Еврейский университет, 1997—1998 г.
↑О.Э. Мандельштам. Собрание сочинений в 4-х томах. — М.: Терра, 1991 г.
↑С. В. Петров, Собрание стихотворений. В 2 книгах, — М.: Водолей Publishers, 2008 г.
↑Н. Н. Туроверов. Возвращается ветер на круги свои… Стихотворения и поэмы. Под ред. Б. К. Рябухина; биогр. статья А. Н. Азаренкова. — М.: Художественная литература, 2010 г.
↑Иосиф Бродский. Собрание сочинений: В 7 томах. — СПб.: Пушкинский фонд, 2001 г. Том 1.
↑Л. Мартынов. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. — Л.: Советский писатель, 1986 г.
.svg){kind=logo}
