Горныя вершины—застывшія волны Великаго Моря, котораго больше нѣтъ. Его нѣтъ, но они намъ свѣтятъ.
Яркія вершины сознанія и творчества—застывшія волны мгновенія, доведенныя до своей наибольшей высоты. Они одѣты въ одежду вѣрно найденныхъ словъ, и слова эти свѣтятся, когда мгновенье, давшее имъ рожденіе, давно уже отзвучало.
Горныя вершины единичны, и по самому существу своему все выше и выше уходятъ отъ плоскости, служащей общимъ основаніемъ высокому и низкому, по самому закону своего строенія восходятъ отъ земли и жизни къ небесности и призрачному бытію, сужаясь, обостряясь, утончаясь, одѣваясь въ блестящую одежду.
Вершины сознанья и творчества слѣдуютъ тому же великому принципу личности, отъединенья, уединенности, отдѣленья отъ общаго, вознесенности къ той незримой чертѣ, гдѣ грани стираются, куда взойти можно лишь изрѣдка, откуда видно все, личное и общее, жизнь и смерть, грани и безграничность.
Страницы, составляющія эту книгу, представляютъ изъ себя по большей части публичныя чтенія, имѣвшія мѣсто въ разное время и разныхъ помѣщеніяхъ: въ Taylor Institution въ Оксфордѣ, въ Историческомъ Музеѣ въ Москвѣ, въ Свободномъ Русскомъ Университетѣ въ Парижѣ.
Эти страницы представляютъ изъ себя только начало длиннаго ряда очерковъ по литературѣ, искусству, и религіи. Я вижу совершенно явственно очертанія второй и третьей книги. Мнѣ весело и радостно всходить на высоту, приближаться вплоть къ глубокимъ душамъ, глядѣть въ ихъ яркіе зрачки, глядѣть въ ихъ жуткіе колодцы.
Горные вершины — застывшие волны Великого Моря, которого больше нет. Его нет, но они нам светят.
Яркие вершины сознания и творчества — застывшие волны мгновения, доведенные до своей наибольшей высоты. Они одеты в одежду верно найденных слов, и слова эти светятся, когда мгновенье, давшее им рождение, давно уже отзвучало.
Горные вершины единичны, и по самому существу своему всё выше и выше уходят от плоскости, служащей общим основанием высокому и низкому, по самому закону своего строения восходят от земли и жизни к небесности и призрачному бытию, сужаясь, обостряясь, утончаясь, одеваясь в блестящую одежду.
Вершины сознанья и творчества следуют тому же великому принципу личности, отъединенья, уединенности, отделенья от общего, вознесенности к той незримой черте, где грани стираются, куда взойти можно лишь изредка, откуда видно всё, личное и общее, жизнь и смерть, грани и безграничность.
Страницы, составляющие эту книгу, представляют из себя по большей части публичные чтения, имевшие место в разное время и разных помещениях: в Taylor Institution в Оксфорде, в Историческом Музее в Москве, в Свободном Русском Университете в Париже.
Эти страницы представляют из себя только начало длинного ряда очерков по литературе, искусству, и религии. Я вижу совершенно явственно очертания второй и третьей книги. Мне весело и радостно всходить на высоту, приближаться вплоть к глубоким душам, глядеть в их яркие зрачки, глядеть в их жуткие колодцы.
