Какъ не законный мой удѣлъ?
Онъ мой. И если ты отецъ мой,
И ты мой царь,—пойми, тиранъ,
Весь этотъ яркій блескъ величья
Самой природою мнѣ данъ.
Такъ если я наслѣдникъ царства,
Въ томъ не обязанъ я тебѣ,
И требовать могу отчета,
Зачѣмъ я преданъ былъ борьбѣ,
Зачѣмъ свободу, жизнь, и почесть
Я узнаю лишь въ этотъ мигъ.
Ты мнѣ признательнымъ быть долженъ,
Какъ неоплатный мой должникъ.
Басиліо уходитъ со словами:—
Ты варваръ дерзостный. Свершилось,
Что небо свыше предрекло.
Его въ свидѣтели зову я,
Ты гордый, возлюбившій зло.
Но пусть теперь узналъ ты правду
Происхожденья своего,
И пусть теперь ты тамъ, гдѣ выше
Себя не видишь никого,
Замѣть, что нынѣ говорю я:
Смирись, живи, другихъ любя,
Быть можетъ ты лишь спишь и грезишь,
Хотя неспящимъ зришь себя.
Но Сехисмундо, постигшій свою личность, какъ свободное „я“, восклицаетъ:—
Быть можетъ я лишь сплю и грежу,
Хотя себя неспящимъ зрю?
Не сплю: я четко осязаю,
Чѣмъ былъ, чѣмъ сталъ, что говорю.
И ты раскаиваться можешь,
Но тщетно будешь сожалѣть,
Я знаю, кто я, ты не въ силахъ,—
Хотя бы горько сталъ скорбѣть,—
То возвратить, что я родился,
Наслѣдникъ этого вѣнца;
И если я въ тюрьмѣ былъ раньше
И тамъ терзался безъ конца,
Как не законный мой удел?
Он мой. И если ты отец мой,
И ты мой царь, — пойми, тиран,
Весь этот яркий блеск величья
Самой природою мне дан.
Так если я наследник царства,
В том не обязан я тебе,
И требовать могу отчета,
Зачем я предан был борьбе,
Зачем свободу, жизнь, и почесть
Я узнаю лишь в этот миг.
Ты мне признательным быть должен,
Как неоплатный мой должник.
Басилио уходит со словами: —
Ты варвар дерзостный. Свершилось,
Что небо свыше предрекло.
Его в свидетели зову я,
Ты гордый, возлюбивший зло.
Но пусть теперь узнал ты правду
Происхожденья своего,
И пусть теперь ты там, где выше
Себя не видишь никого,
Заметь, что ныне говорю я:
Смирись, живи, других любя,
Быть может ты лишь спишь и грезишь,
Хотя неспящим зришь себя.
Но Сехисмундо, постигший свою личность, как свободное «я», восклицает: —
Быть может я лишь сплю и грежу,
Хотя себя неспящим зрю?
Не сплю: я четко осязаю,
Чем был, чем стал, что говорю.
И ты раскаиваться можешь,
Но тщетно будешь сожалеть,
Я знаю, кто я, ты не в силах, —
Хотя бы горько стал скорбеть, —
То возвратить, что я родился,
Наследник этого венца;
И если я в тюрьме был раньше
И там терзался без конца,
