Наказ (Большой) — был написан императрицей Екатериной II в руководство созванной ею большой комиссии для составления нового Уложения (см.). Заметив несогласие и даже противоречие в законах, императрица, по собственным ее словам, «начала читать, потом писать Н. комиссии Уложения. Два года я читала и писала, не говоря о том полтора года ни слова, последуя единственно уму и сердцу своему с ревностным желанием пользы, чести и счастья империи и чтобы довести до высшей степени благополучия живущих в ней как всех вообще, так и каждого особенно». В середине 1766 г. Екатерина показала проект Н. графам Никите Панину и Григорию Орлову, а затем составила комиссию из людей разнообразного образа мыслей, предоставив им полное право вычеркнуть из Н. все то, что они находили не подходящим к русским условиям. Комиссия, по словам самой императрицы, исключила из Н. более половины. Особенным изменениям подверглись мнения Екатерины II о свободе крестьян, о крестьянском самосуде, об освобождении крестьян в случае жестокости их помещиков, об отделении законодательной власти от судебной и о злоупотреблениях, происходящих от их смешения (Щебальский, «Екатерина II, как писательница», стр. 123—127). Источниками Н. послужили «Дух законов» Монтескье и «Преступление и наказание» Беккарии (из первого заимствовано около 250, из второго — около 100 статей, из общего числа 526). Заимствования делались или буквально, или в виде компиляции. Сама Императрица о своих заимствованиях писала m-me Жоффрен: «из книги Н. вы увидите, как я на пользу моей империи обобрала президента Монтескье, не называя его. Надеюсь, что если бы он с того света увидал меня работающей, то простил бы эту литературную кражу во благо 20 миллионов людей, которое из того последует. Он слишком любил человечество, чтобы обидеться тем; его книга служит для меня молитвенником» («Сборник Русского Исторического Общества», X, 29). От этих заимствований, впрочем, значение Н. нисколько не умаляется. Он бросил в русское общество массу новых идей, выработанных западноевропейской цивилизацией и до тех не имевших права гражданства в русском обществе. Н. — не более как инструкция, данная Екатериной в руководство при составлении законов и выясняющая взгляды императрицы на разные начала и предметы права государственного, уголовного, гражданского и т. п. В инструкции этой Екатерина естественно говорила или о тех предметах, на которые у нее существовал взгляд отличный от господствовавшего в России, или же о тех, которые, по особенностям времени, требовали особого внимания и рассмотрения.
Печатный Н. первого издания (1767) распадается на 20 глав и введение. Во введении говорится о необходимости и полезности установления твердых законов, согласных с «естественным положением государства»; «законы весьма сходственные с естеством суть те, которых особенное расположение соответствует лучше расположению народа, ради которого они учреждены». Россия — страна европейская (глава I); она простирается на 32° широты и 165° — долготы; оттого и государь в России самодержец, так как никакая другая власть на таком пространстве не может действовать и была бы не только вредна, но прямо разорительна для граждан (глава II). Государь является источником всякой государственной и гражданской власти: ему подчинены и от него зависят «средние власти», исполняющие волю государеву. Эти «власти» должны повиноваться законам, хотя им не возбраняется представлять, что такой-то закон темен, противен Уложению и его нельзя исполнить (глава III). Для того чтобы вновь издаваемые и возобновляемые законы не противоречили существующим, необходимо иметь особое «хранилище законов», т. е. такое учреждение, которое бы занималось сравнением законов, сличением и толкованием их. В России таким учреждением является сенат (глава IV). Благополучие граждан заключается в том, чтобы они старались быть добрыми там, где страсти их требуют, чтобы они были злыми. Безопасность граждан должна охраняться законами, перед которыми все граждане должны быть равны и должны бояться только законов, а не лиц (глава V). Глава VI рассматривает вопрос «о законах вообще». Нельзя запрещать законами вещей безразличных как для отдельных лиц, так и для общества. Законы должны соответствовать развитию и понятиям народа. Для введения лучших законов необходимо приготовить народ. Нужно различать законы от обычаев. Первые установляются законодателем, вторые — всем вообще народом. Следует, поэтому, закон изменять законами, а обычаи — обычаями, но не наоборот. Всякое наказание, налагаемое не по необходимости, — тиранское. Глава VII говорит «о законах подробно». Законы, которые переходят меру в благом, часто бывают источником зла. Наказание за преступление должно определяться не прихотью законодателя, а характером преступления. Есть четыре рода преступлений, с которыми должны сообразоваться и наказания: 1) против закона и веры; 2) против нравов; 3) против тишины и спокойствия; 4) против безопасности граждан. Глава VIII трактует «о наказаниях». Любовь к отечеству, стыд, а также страх позора могут удерживать людей от множества преступлений. Самым большим наказанием для человека может быть изобличение его в проступке. Следует стараться скорей предупреждать преступление, чем его наказывать; следует скорей вселить в граждан узаконениями добрые нравы, чем привести дух их в уныние казнями. Всякое наказание есть не что иное, как «труд и болезнь». Наказание, во всяком случае, должно быть умеренно. Хорошие законы держатся обыкновенно середины: они не всегда налагают и денежные наказания, не всегда и телесные. Все наказания, которыми может быть изуродовано человеческое тело, следует отменить. Глава IX — «о производстве суда вообще». Власть суда состоит в точном исполнении законов. Разнообразие судов вредно отражается на правосудии. Нельзя отнимать у граждан жизнь, имение и честь, не исследовав подробно дела. «Отечество ни на чью жизнь не восстанет иначе, как дозволив ему прежде все возможные способы защищать оную». Ответчика нужно выслушивать не для того только, чтобы расследовать дело, но и для того, чтобы дать ему возможность защитить себя. Законы, которые допускают осуждение человека при одном свидетеле, вредны для вольности; нужны, по крайней мере, два свидетеля. Пытка противна здравому смыслу и должна быть уничтожена. Присяга не должна употребляться часто, иначе она потеряет всякое значение. «Когда ответчик осуждается, то не судьи налагают на него наказание, а закон». Приговоры должны ясно и твердо выражать слова и смысл закона. Нельзя предоставлять судьям права арестовывать гражданина, который может внести по себе залог; это сильно бы нарушало «вольность» гражданина. Арестовать можно только в исключительных случаях, например в случае заговора на жизнь государя или сношения с иностранными государствами. Необходимо точно указать те случаи, в которых от обвиняемого нельзя принимать поруки. Глава X — «об обряде криминального суда». Законы являются звеньями, которые соединяют людей в общества и без которых общество бы разрушилось. Поэтому наказания и установлены для нарушителей законов. Всякое наказание несправедливо, если оно не направлено к охранению законов. Право издавать законы о наказаниях имеет только законодатель; судьи должны только исполнять закон, а потому не имеют права налагать наказание, которое в законе точно не определено. Законы должны быть написаны простым, ясным языком, исключающим всякую возможность различного их толкования; они должны быть отпечатаны и пущены в народ по дешевым ценам, как буквари, чтобы народ мог ознакомиться с ними. «Преступления не столь часты будут, чем большее число людей Уложение читать и разуметь станут. И для того предписать надлежит, чтобы во всех школах учили детей грамоте попеременно из церковных книг и из тех книг, кои законодательство содержат». Арест до суда не считается наказанием, а потому и не повреждает чести, раз впоследствии человек судом оправдан. Если есть арестованные до суда, то необходимо решать дела как можно скорее. Тюремное заключение есть уже наказание, которое налагается судом после достаточного исследования дела. Не следует заключать вместе людей разной степени виновности. Для осуждения требуется совокупность серьезных доказательств, между которыми следует различать совершенные в несовершенные: первые — ясно указывающие на виновность известного лица, вторые — неясно. Последних нужно много, чтобы обвинить человека. Вредно, когда при применении законов начинаются «умствования, вперяемые в нас от различия чинов и богатства или счастья». Поэтому следует, чтобы каждый судился равным себе; в спорах же между лицами различных классов общества следует выбирать совместный суд по равному числу судей от каждой стороны. Подсудимому следует предоставлять право отводить своих судей. Приговоры судей и доказательства преступлений должны быть известны народу. Свидетелям верить должно, «когда они причины не имеют лжесвидетельствовать». Можно допускать к свидетельству и человека уже осужденного, «ежели только может представить новые доказательства, могущие переменить существо действия». Наказания должны быть строго уравнены с преступлениями, но они не должны мучить человека. Между наказаниями следует употреблять такие, которые меньше бы отражались на теле человека, а больше на душе его. По мере того, как в гражданах возрастает «чувствительность», следует уменьшать строгость наказаний. Смертная казнь нисколько не полезна и не служит для сохранения безопасности и доброго порядка. В единственном случае можно было бы допустить смертную казнь: если бы кто, будучи уже осужден и лишен свободы, все-таки имеет средство «возмутить народное спокойствие». «Не чрезмерная жестокость и разрушение бытия человеческого производит великое действие в сердцах граждан, но непрерывное продолжение наказания». Для предупреждения преступлений необходимо, чтобы законы покровительствовали гражданам, а не чинам; чтобы люди никого кроме законов не боялись; чтобы просвещение распространилось между людьми. Нужно избегать случаев, кроме только крайней необходимости и для пользы государства, делать людей несвободными; следует также заботиться о том, чтобы законы не допускали злоупотребления рабством, а потому несчастно то правительство, которое должно издавать жестокие законы. «Не должно вдруг и через узаконение общее делать великого числа освобожденных» (глава XI). В главе XII идет речь «о размножении народа в государстве». «Мужики большей частью имеют по двенадцати, пятнадцати и до двадцати детей из одного супружества; однако, редко и четвертая часть оных приходить в совершенный возраст. Чего для непременно должен тут быть какой-нибудь порок или в пище, или в образе их жизни, или в воспитании, который причиняет гибель сей надежде государства». Болезни, а также обременение народа податями, задерживают увеличение народонаселения. Глава XIII говорит «о рукоделии и торговле». «Не может быть там ни искусное рукоделие, ни твердо основанная торговля, где земледелие в уничтожении, или нерачительно производится. Не может земледельчество процветать тут, где никто не имеет ничего собственного. Земледелие есть самый больший труд для человека; чем больше климат приводит к избежанию сего труда, тем больше законы к оному возбуждать должны». Если земледелие — первый и главный труд, то «второй есть рукоделие из собственного произращения». Машины не всегда полезны; они сокращают ремесла, следовательно, уменьшают число работающих; поэтому в многонаселенных землях они вредны. «Где есть торги, ту есть и таможни». Задача таможен — взимать известный сбор с торговли в пользу государства; но таможни не должны тормозить торговли. Для правильности последней требуется также не менять ценности монеты. Правительство должно заботиться о вспомоществовании старым, больным и сиротам. «Подаяние милостыни нищему на улице не может почитаться исполнением обязательств правления, долженствующего дать всем гражданам надежное содержание, пищу, приличную одежду и род жизни, здравию человеческому не вредящий». Глава XIV говорит «о воспитании», глава XV — «о дворянстве». «Добродетель с заслугой возводит людей на степень дворянства». К таким добродетелям относятся любовь к отечеству, ревность к службе, послушание и верность государю, воздержание от всяких бесчестных дел. Военная служба больше всего прилична дворянам, хотя дворянство может приобретаться и гражданскими добродетелями, потому что без «правосудия» государство «разрушилось бы». Так как дворянство жалуется по заслугам, то и нельзя лишить дворянина его звания иначе, как за бесчестный поступок. Глава XVI — «о среднем роде людей». Род этот, «пользуясь вольностью, не причисляется ни ко дворянству, ни ко хлебопашцам». К нему причисляются те люди, которые, не будучи ни дворянами, ни пахарями, занимаются художествами, науками, мореплаванием, торговлей и ремеслами. Сюда относятся лица, окончившие духовные и светские училища, а также приказные. Н. не развивает подробно понятия о правах и преимуществах этого класса людей, предоставляя это комиссии. Глава XVII — «о городах». Необходимо издать общий закон для всех городов, которым определить: что такое город, кто должен считаться жителем его и составлять городское общество, пользуясь всеми выгодами города. Те лица, которые имеют в городах дома и другие имущества и обязаны заботиться о благосостоянии города, называются мещанами. В городах торговых следует следить за честностью торговцев, чтобы сохранить торговый кредит. Малые города полезны как места сбыта продуктов для земледельцев. «Для заведения мастерства цехи полезны; а бывают они вредны, когда число работающих определено; ибо сие самое препятствует размножению рукоделий». В малолюдных городах цехи могут иметь место для того, чтобы находились искусные в мастерствах рабочие. Глава XVIII — «о наследствах». «Естественный закон повелевает отцам кормить и воспитывать детей своих, а не обязывает их делать оных своими наследниками». Необходимо точно определить лиц, имеющих право наследования и порядок этого наследования. Имение может делиться между сыновьями и дочерями. Раздел имения предпочтительнее перед крупными поместьями, сосредоточенными в одних руках; и для земледелия это полезней, и государство получит больше выгод, «имея несколько тысячей подданных, наслаждающихся умеренным достатком, нежели имея несколько сот великих богачей» (§§ 404—438). Глава XIX — «о составлении и слоге законов». Все права должно разделить на три части: законы, учреждения временные (Наказы и уставы) и указы. Слог законов должен быть краток и прост, чтобы все люди могли понимать их. Глава XX — «рассматривает разные статьи, требующие объяснения». На первом месте поставлены «преступления против Величества». «Называть преступлением, до оскорбления величества касающимся, такое действие, которое в самой вещи оного в себе не заключает, есть самое насильственное злоупотребление». «Слова не вменяются никогда во преступление, разве оные приуготовляют или соединяются или последуют действию беззаконному», Письма, «когда они не приуготовляют ко преступлению оскорбления Величества, то и они не могут быть вещью, содержащей в себе преступление в оскорблении Величества». «Запрещают в самодержавных государствах сочинения очень язвительные: но оные делаются предлогом подлежащим градскому чиноправлению, а не преступлениям; и весьма беречься надобно изысканиям о сем далече распространять, представляя себе ту опасность, что умы почувствуют притеснение и угнетение: а сие ничего иного не произведет, как невежество, опровергнет дарования разума человеческого и охоту писать отнимет». Дальше говорится «о судах по особливым нарядам», приводятся «правила весьма важные и нужные» о веротерпимости по отношению к еретикам, и идет речь о том, «как можно узнать, что государство приближается к падению и конечному своему разрушению». В окончании рекомендуется комиссии почаще читать этот Н., и если в нем не найдется указаний на вопросы, о которых может зайти речь в комиссии, то докладывать императрице и просить дополнения. Таков первоначальный текст Н., как он был напечатан ко времени открытия комиссии (1767). К февралю 1768 г. Н. был дополнен 21-й главой, заключающей в себе мнения императрицы «о благочинии, называемом иначе полицией» (40 статей). Наконец, в апреле того же года была прибавлена еще одна глава, 22-я — «о расходах, доходах и о государственном оных управлении, сиречь о государственном строительстве иначе камерным правлением нарицаемом» (89 статей).
Большая часть Н. писана по-французски, а остальная по-русски, почти все — собственноручно Екатериной II. Оригинал, вместе с материалами для него, переведенными Козицким, находится в библиотеке академии наук. Рукопись перевода Н. на русский язык, сделанного императрицей, хранится в сенате. Вольтеру Екатерина послала Н. на французском языке, Фридриху II — на немецком. В 1767 г. в Москве появилось русское и немецкое издание Н., в 1768 г. — русское в СПб., в 1770 г. в СПб. на русском, латинском, французском и немецком языках. Позднее наказ был переведен на языки новогреческий, итальянский и польский. Впоследствии Н. был перепечатан в Полном Собрании Законов, а также в «Собрании сочинений Екатерины II» в издании Смирдина. Во Франции в 1769 г. Н. был запрещен, по распоряжению министра Шуазеля. Оценку Н., как инструкции для законодательной комиссии, см. в «Лекциях по истории русского права» В. И. Сергеевича, который находит, что «Н. далеко не давал определенных правил по всем частям законодательства и нередко страдал непоследовательностью основных своих начал».
Литература. Г. З. Елисеев, «Н. императрицы Екатерины II о сочинении проекта нового Уложения» («Отечественные Записки», 1868, январь); Щебальский, «Екатерина II, как писательница» («Заря», 1869), Соловьев, «История России» (т. XXVII); С. В. Пахман, «История кодификации в России»; А. Ф. Кистяковский, «Изложение начал уголовного права по Н. императрицы Екатерины II» (в «Киевских Университетских Известиях», 1864 г., № 10); С. Зарудный, «Беккария о преступлениях и наказаниях в сравнении с главой Х Н. Екатерины II и с современными русскими законами» (СПб., 1879). См. также литературу в статье: Комиссии для составления нового Уложения.
