Право обычное Франции. — X — XIII вв. — эпоха полного господства так наз. «обычного права» (coutumes), записи которого дошли до нас в массе памятников и в позднейших официальных редакциях [1]. Имея национальный интерес для истории французского права, — так как обычно-правовые нормы, с соответствующими позднейшими изменениями, продолжали составлять основу французского П. и позднее, когда рядом с ними выступили другие источники (особенно королевские ордонансы), — войдя значительной частью своих постановлений в действующий и теперь гражданский кодекс (см. Кодификация), французские кутюмы имеют и более общий интерес с точки зрения изучения общего процесса правообразования. Они, правда, не захватывают первоначальной эпохи образования французского П., лучше представленной варварскими законами и капитуляциями (см.); но они возникают в тот период, когда развивалась все более и более феодальная анархия, частые войны опустошали земли и колебали последние общие основы, на которых мог утвердиться порядок, всякое право подчинялось началу силы, и сила сделалась путеводной нитью в каждом лене, в каждом местном управлении. Они носят на себе явные следы того же первоначального фактора правообразования, которому представители реалистической школы П. отводят первостепенное значение (см. Право). Частная борьба за право между отдельными членами сеньорий и общин в это время, несмотря на анархию в управлении, переходит постепенно в более организованную борьбу судебную, но и здесь основой борьбы являются в значительной степени личные взгляды на право, опирающиеся на определенные интересы. Суд решает дело «по обычаям». «Coutume — разумное, написанное постановление, необходимое и полезное как для каждого человка в частности, так и для общего блага, созданное в стране и охраняемое ее государем» — так определяет его «Grand coutumier de France». Прежде чем опереться на такой coutume в суде, необходимо было доказать его применение в течение сорока лет, т. е. или сослаться на ряд предшествующих судебных решений, или прибегнуть к помощи жителей местности и доказать их показаниями наличность действия обычая среди них. На первых порах это последнее доказательство совершалось обыкновенным порядком, путем привлечения свидетелей сторонами; позднее образовался особый порядок — «enquête par turbe». Этот порядок был ни чем иным как организованной борьбой: одна сторона, с помощью своих единомышленников и пособников, стремилась к утверждению своего «П.» против прав другой стороны, также опиравшейся на своих пособников. Каждой стороне принадлежало П. призвать большое число свидетелей в подтверждение существования обычая, на который она ссылалась. Для признания существования обычая со стороны суда требовалось, чтобы показания в пользу его существования свидетелей одной стороны были единогласны, а показания свидетелей другой стороны разногласили. При разногласии сведетелей обеих сторон дело решалось судебным поединком. Понятно, что стороны и призываемые ими свидетели являлись здесь представителями не начал идеальной правды, а определенных интересов и сил, боровшихся в обществе. Памятники этого и позднейшего времени говорят о многих «злоупотреблениях», совершавшихся при констатировании обычая как сторонами и их свидетелями, так и судьями. С этими злоупотреблениями борются короли, улучшая порядок анкет, но они остаются неизбежными при таком строе процесса и права. В связи с этой борьбой за П. в судах развивается та погоня за юридическими авторитетами, могущими доказать справедливость притязаний сторон, которая характериаует эпохи господства П. обычного. Кроме ссылок на свидетелей, поддерживают эти притязания ссылками на Священное Писание, римское П. (малоизвестные нормы которого сознательно или бессознательно искажаются в интересах стороны), разного рода хартии королей и сеньоров, подлинные и подложные, частные сборники норм, обязывающих imperio rationis. Все записанные кутюмы носят на себе следы разного рода влияний во внешней форме своего выражения, но остаются «национальными» по своему содержанию: чуждые формы прикрывают в них охрану интересов, успевших восторжествовать в судебной борьбе в качестве «consuetudo approbata, coustume notoire». Вследствие этого П. обычное было разнообразно до бесконечности; каждый округ, каждая сеньория, каждая деревня имела свои кутюмы. Бывали и такие случаи, что целая область, за разнообразием действовавших в ней кутюмов, не знала, по какому кутюму она живет, и королю приходилось решать вопрос ордонансом (орд. 1291 г. для Оверни).
В некоторых местностях и городах делаются попытки изложения обычаев в письменных хартиях, но и эти первоначальные попытки также носят на себе следы феодальной борьбы между классами и ею вызываются. Самые древние редакции кутюмов обязаны своим происхождением влияниям весьма различным. Один сеньор обнародывает маленькую хартию, в которой определяет некоторые гражданские П. обывателей. Другой сеньор, принужденный капитулировать перед победительницей — коммуной, соглашается на издание грамоты, представляющей собой не только маленький очерк муниципального права, но содержащий и многие предписания частно-правового свойства. Иногда, наконец, богатая и могущественная коммуна сама редактирует свой кодекс, свой муниципальный статут. С XIII в. начинается постепенное стремление к выработке начал П. более общего, обнимающего ряд маленьких местностей, и захватывающих целые провинции. Объединение П. вызывается деятельностью королевских судей, появляющихся на местах и постепенно объединяемых в своей деятельности верховным королевским судом (curia régis, позднее — парламент). Этим же судьям принадлежат и частные работы, представляющие собой первые попытки собирания местных обычаев, судебных решений и узаконений (ордонансов) или в виде сырого материала, или с некоторой литературной обработкой при помощи римского и канонического П. Простую запись обычаев представляют собой записи кутюмов Бургундии (1 пол. XIII ст., Туррэнь-Анжу (1246), Орлеана (пол. XIII стол.), Амьена (1249), Шатлэ (ок. 1280), Шампаньи и Бри (XIII ст.), Лилля (XIV ст.), Реймса (конца XIV ст.), Буржа и др. Из литературных обработок более замечательны «Assises de Jerusalem», «Le conseil а un ami de Pierre de Fontaines» (1253), «Li Livres de Justice et de Plet» (после 1255 г.), «Etablissements de Saint-Louis» (конца XIII ст.), «Coutume de Beanvoisis» Бомануара (см. соотв. статью), «Stilus curiae Parlamenti» (1330), «Le Grand Ceustumier de France», сост. Jaques d’Ableiges (не позднее 1389 г.), «Somme rurale» Жана Вутелье (конца XIV ст.). Из сборников судебных решений замечателен Olim (конца XIII и начала XIV ст.). Значительное большинство их оказывало огромное влияние на практику, а некоторые получили прямо значение законов не только для тех местностей, обычаи которых излагали, но и для целого ряда других. Таким образом первоначальная определенность обычного П. создается уже под непосредственным содействием фактора, стоящего вне местных интересов — королевской власти и представляющих ее чиновников. Дальнейший процесс развития обычного П. еще более подчеркивает значение этого фактора. Лишенные единства, проникнутые субъективными взглядами и тенденциями составителей, полные пробелов и далеко не обнимавшие всех местностей Франции, частные работы не удовлетворяли потребности в точном и ясном П. Выразившаяся к началу XV ст. потребность в объединении П. не только отдельных провинций, но и последних между собой (не удовлетворявшаяся во Франции римским правом, хотя оно и получило здесь, как и в Германии, название общего права, вследствие особенностей его рецепции,), также вызывала на заботы об обработке обычного П., для которой оказываются недостаточными местные силы, непосредственные творцы обычного П. Лишь некоторые провинции, при помощи местных судебных деятелей, составляют официальные сборники обычного П., получающие силу закона (Анжу и Мэн, Пуату и Берри). В остальных постепенное редактирование кутюмов совершается при непосредственном участии королевской власти, примирявшей местные интересы. В 1453 г. появился ордонанс Карла VII, который гласил следующее: «Желая ускорить процессы, сократить споры между нашими подданными, уменьшить расходы, внести насколько можно больше определенности в судебные решения и устранить всякие поводы к пререканиям, мы постановляем, чтобы обычаи и судебные порядки разных провинций нашего королевства были определены, записаны и одобрены практиками и выборными от сословий каждой провинции королевства». С него и начинается усиленная деятельность по редактированию кутюмов, подвигавшемуся сперва, впрочем, очень медленно, вследствие сложности процедуры редактирования. Проекты кутюмов составлялись местными королевскими чиновниками и представителями различных судов, при участии местных практиков и населения (обыкновенных провинциальных штатов); затем проект посылался к королю, который подвергал его просмотру по статьям в большом королевском совете или парламенте и обнародовал с силой закона. При Карле VIII процедура была упрощена. Составленный местными чиновниками проект рассматривался в комиссии из 8 членов, назначенных королем, под председательством первого президента парижского парламента; позднее окончательная редакция установлялась двумя выборными членами комиссии, которые для устранения трудностей редакции сносились с главным городом той местности, для которой редактировался кутюм, и обнародовали кутюм в тех его частях, которые вызвали одобрение провинциальных собраний; лишь возбудившие разногласие восходили на решение короля. При последней системе работа пошла быстрее и к концу XVI в. была совершенно закончена. Сохранившиеся вместе с окончательно редактированными сборниками П. обычного протоколы обсуждения редакций в провинциальных собраниях дают богатые материалы для характеристики происходившей и здесь борьбы за П. Редактирование кутюмов положило конец развитию обычного П. Франции. Официальные редакции сделались единственным источником права, дополнявшимся лишь королевскими ордонансами. Ни старые судебные президенты, ни судебное enquêtes par turbe, ни оспаривания содержания сборников как со стороны редакционной, так и по содержанию, больше не допускались. Сделавшись, таким образом, основой будущего французского П., кутюмы в своем дальнейшем развитии находились уже под прямым воздействием королевской власти и французской юриспруденции.
Литература. Esmein, «Cours élémentaire d’histoire du droit français» (П., 1898); Glasson, «Histoire du droit et des institutions de la France» (Париж, 1891, т. IV); Beaune, «Droit coutumier français» Klimruth, «Etude sur les coutumes» (в «Travaux sur l’histoire du droit français»); Giraud, «Essai sur l’histoire du droit franc. au moyen âge»; Laferriere, в «Histoire da droit franc.» (т. V — VI, П., 1858); P. Viollet, «Histoire da droit franc.» (П., 1893); Brunner, «Ueberblick über die Geschichte franz. Rechts» (в Holtzendorffs «Encyklopädie», 1895); Warnkönig, «Französische Rechtsgeschichte» (т. 2, 1846—48); Карасевич, «Обычное гражданское П. Франции» (М., 1875); Шершеневич, «Очерки по истории кодификации гражд. П. I. Франция» (Казань, 1897).
Примечания
[править]- ↑ Средневековую Францию в юридическом отношении разделяют обыкновенно на область писанного (римского) и область обычного П. — деление, почти совпадающее с делением на области Langue d’oc и Langue d’oil. Но это деление не говорит об исключительном господстве того или другого П., различие лишь количественное: в странах П. писанного больше римских чем обычно-правовых норм.
